Геннадий
ПОПОВ
Бюрократ
как авиалайнер
Когда Григорию Федоровичу потребовалось
подписать нужный документ, ему пришлось посетить не один кабинет.
Походил он
так по чиновничьим коридорам, походил и заметил:
- Наш
бюрократический аппарат более всего напоминает мне самолет, который, несмотря
на выработанный ресурс, продолжают эксплуатировать. То одно в нем откажет, то
другое.
Но если
отказаться от услуг некоторых недобросовестных отечественных авиакомпаний
Григорий Федорович еще мог, то обойти некоторые бюрократические
"услуги" было просто невозможно.
- Эх, -
мечтал Григорий Федорович, - посадить бы наших горе-чиновников на такой самолет. Пусть бы летали.
Отдых на
Майдане
Последнее
время Григорий Федорович внимательно следил за событиями в Киеве.
- Я не
понимаю, - удивлялся Григорий Федорович, - там же уже вроде бы победила
оранжевая оппозиция. Она что, не до конца победила? Или она должна побеждать
каждые два месяца?
Григорий
Федорович сочувствовал Раде, переживал за правительство, ждал решения
Конституционного суда. Но больше всего он волновался за украинских танкистов.
- Надеюсь,
что обойдутся все же без них. Пусть хлопцы отдыхают.
Надо сказать,
что Григорий Федорович был лицом заинтересованным в
скорейшем и мирном разрешении конфликта, поскольку собирался провести в Киеве
отпуск.
Власть и
марши
Электорат
интересовался отношением Григория Федоровича к маршу несогласных.
- Ну у нас же всегда недостатка в несогласных не было. У нас
же каждый с чем-нибудь не согласен. В том числе не согласен и с несогласными. И если все они начнут маршировать, то вся наша
жизнь превратится в сплошной непрекращающийся марш. Так что понять городские
власти, запретившие марш, можно. А, с другой стороны, раньше-то, помню, власть
марши разрешала. Мало того, даже отдавала под это дело главную площадь страны…
Правда, подумав, уточнял Григорий Федорович, тогда это были марши согласных.
Красиво и
загадочно
В ответ на
возмущение по поводу размещения систем противоракетной обороны на территориях
Польши и Чехии, Григорий Федорович успокаивал особо разгорячившихся:
- А где же их
еще устанавливать? Стран-то, желающих разместить у себя подобные небезопасные
установки, немного.
- Ну а этим-то зачем они нужны? - не понимал электорат.
- Есть у меня
тут несколько предположений, - отвечал Григорий Федорович. - Может быть, из-за
того, что красиво звучит: "Польские системы противоракетной обороны",
"Чешский боевой ракетный комплекс". Красиво и загадочно. А для чего им это, от кого они собираются обороняться, кто им в
данный момент угрожает - об этом, скорее всего, они даже и не задумываются.
Каждому
пенсионеру по квартире
Григорий
Федорович подсчитал, что на среднюю зарплату человек в Москве может купить не
более тридцати квадратных сантиметров жилой площади. Но это, конечно, в том
случае, если он не будет есть, пить, одеваться и
тратить деньги на что-то другое.
В том же
случае, если человек собирается делать что-то из вышеперечисленного, то, по
подсчетам Григория Федоровича, он будет в состоянии ежемесячно покупать жилой
площади в десять раз меньше. То есть около тех же тридцати квадратных
сантиметров, но в год. Иными словами почти каждый россиянин, всю жизнь честно и
добросовестно работающий, к пенсии вполне может стать владельцем однокомнатной
квартиры.
- А еще
говорят, что у нас о пенсионерах не заботятся, - подводил итог своим подсчетам
Григорий Федорович.
Не хочешь -
не ешь
Григорий Федорович не любил искусственные
заменители и добавки в продуктах. Приходит, бывало, в магазин и сразу
интересуется:
- Извините, а
есть ли вот в этой колбасе геномодифицированные
составляющие?
- Откуда мы
знаем? - раздражались в ответ продавцы. - Мы что, ее едим, что ли?
- А молоко у
вас, случайно, не порошковое? - продолжал допытываться Григорий Федорович, чем
приводил работников торговли просто в бешенство.
- У коровы
спросите! - отсылали они Григория Федоровича к первоисточнику.
А что за
консерванты в паштет добавлены? А соблюдалась ли технология при варке пива? И
добавлялись ли разрыхлители при выпечке хлеба? Этими вопросами Григорий
Федорович доводил сотрудников магазина до истерики. Но так ничего от них и не добившись, покупал то, что есть. А что делать,
выбора-то у него не было. Вернее, один был: ничего не покупать и ничего не
есть.