Василий Кокорев
Фрагменты из российской истории
Начало в № 22
- 25.
Тринадцатый
провал
Восточная
война образовала массу новых долгов, которые составляют самый тяжкий
экономический провал, поразивший финансовое положение России до такой немощи, в
какой еще никогда не бывала русская земля. Достигнутое пред войной 1877 г. равновесие в
государственной росписи удалилось от нас на многие годы, и мы, повергнутые в
бездну расстройства, видим пред собой следующую современную картину. Все достояние государства со всеми его будущими доходами в залоге
по сделанным внешним займам; частные недвижимые имущества (земли помещиков)
также в залоге по находящимся частию дома, а главнейше за границею, закладным листам; производительность
земли (хлеб) обложена пошлиною за право ввоза в Германию. Одним словом,
государство оказалось в том же бедственном состоянии, до какого властительные
"они" довели помещичье хозяйство закрытием опекунских советов и
разрушением мелких винокурен, при безграничном распространении пьянства. Мы
употребили выражение "властительные они", полагая, что люди,
достигшие на всем обширном пространстве русской земли разрушения
сельскохозяйственного быта, без сомнения, выразили в своих действиях полную
властительную силу, но, к сожалению, силу самого печального (скажу сильнее, преступного)
свойства, породившую общее обеднение и разорение.
Возвращаясь к словам князя Барятинского, нельзя умолчать, что если
бы в свое время эти пророческие слова были обращены в дело, то на русскую жизнь
не налегло бы такой массы денежных долгов, какая образовалась от войны 1877 г., не имевшей
предварительно ни предусмотрения всех трудностей, ни
согласования предшествовавших войне событий с видами и пользою России.
Устами князя вещал дух правды, дух искренней любви к России; это был дух
глубокого разумения, предвидевший горестную возможность Плевны и Шипки с массою славных храбрецов, уснувших там вечным сном,
и блестящую залу Берлинского конгресса, измышлявшего унижение России, и
разновидные возмутительные болгарские события, направляемые коварством Австрии
к нашему оскорблению. А быть может, всего этого можно было избежать посредством
самого простого мероприятия. Вообразим себе, что турецкий султан за одну
четвертую часть той суммы, в какую обошлась нам война, освободил бы, без
всякого кровопролития, Болгарию и Румелию от своего
владычества. И тогда мы, при таком мирном освобождении болгар от Турецкого ига,
дали бы им другую 1/4 часть стоимости войны в кредит на облегчительных условиях
и тем самым создали бы наше влияние на них, как влияние добрых кредиторов, в
самом сильном и прочном виде, с истинно благотворными последствиями.
Четырнадцатый
провал
Независимо от
провалов, породивших вредное и очевидное для всех разрушение экономической
жизни всей России, существуют еще местные провалы, поражающие обеднением только
ту часть народонаселения, которая подверглась их разрушительному действию. В
настоящее время память моя сохранила некоторые подробности о провалах в
Дагестанской области мареноводства и в Соликамском и Тотемском
уездах (Пермской и Вологодской губерний) солеваренного производства.
Несомненно, что и в других местностях, и даже в очень многих, были свои
разрушительные провалы; но о них точнее и вернее могут откликнуться из тех
самых мест, которые поражены губительными последствиями совершившихся провалов.
Производство
марены составляло главное и выгодное занятие жителей Дагестанской области и
действовало в свое время на умиротворение живущих там племен гораздо сильнее и
благотворнее действия пороха и пушечных выстрелов. До 1872 г., более 20 лет кряду,
мы видели появление на Нижегородской ярмарке дагестанских черкесов с
гильдейскими правами на торговлю, приезжавших в Нижний для продажи привозимой
ими по Волге марены, в которой нуждались все фабриканты Московско-Владимирского
фабричного округа. Черкесская гражданственность развилась до такой
степени, что векселя мареноводов, полученные ими за
проданную марену, принимались к учету в банках, и в платеже денег по этим
векселям не было ни одного случая неисправности. Пишущий
эти строки очень живо помнит, как обращались к нему для учета векселей в
Волжско-камском банке дагестанские купцы в военных черкесских платьях с
патронами на груди. Развитие мареноводства могло в
будущем времени идти гораздо далее; потому что марена давала такую краску,
которая во всех своих цветах не уступала в яркости и китайским краскам, и
притом, по удостоверению специалистов, окрашение
мареной не производило никакого вредного влияния на прочность тканей. Несмотря
на все это, производству марены был нанесен смертельный удар по случаю
изобретения за границей анилиновых красок, которые оказались выгоднее марены,
но зато обнаружили вредное действие на прочность тканей. Марена до такой
степени упала в цене, что производство ее не могло далее продолжаться, и весь
Дагестанский край лишился своего единственного промысла, отчего начавшееся на
западном берегу Каспийского моря образование промышленного гражданства вовсе
уничтожилось. Вместе с этим, все те миллионы, которые платились за марену и
оживляли собою недавно присоединенный к России край, перешли за границу за
приобретаемые оттуда, взамен марены, или анилиновые краски или минеральный
материал, для выделки их в России. Таким образом, рушилась торговая связь,
существовавшая между Дагестаном и внутреннею Россией. Дагестанцы
увидали, что они напрасно трудились десятки лет над разведением в своей почве
корней марены, напрасно чаяли от развития этого промысла обогащения своей
страны: все их надежды рушились, потому что многократные просьбы дагестанских мареноводов об обложении анилиновых красок такою привозною
пошлиною, которая бы обеспечила существование мареноводства,
не удостоились в С.-Петербурге никакого внимания. Между тем в то же
самое время, когда мы погребали промысел марены, очень много говорилось и писалось
о разведении хлопчатных плантаций в Закавказье и
Ташкенте, но во всех этих разговорах ни разу не слышалось такой меры, которая
бы могла содействовать разведению хлопка. Мера эта очень простая: нужно поднять
привозную пошлину на американский хлопок в таком размере, чтобы было выгодно
разводить посев хлопчатника на своих землях, и тогда доходность предприятия
сделалась бы самым сильным двигателем к употреблению труда и капитала на хлопчатные посевы.
Замена марены
иностранными красками напоминает собою замену старинной набивки по холсту
разных узоров - ситцами. Вообще, говоря о русской
изобретательности, нельзя не скорбеть о том, что все создавшееся у нас дома
чахнет и погибает от недостатка попечения и заботливости о поддержке народной
промышленности. Теперь, вероятно, анилиновые краски так прочно водворились в
фабричном производстве, а мареноводные плантации так
густо заросли бурьяном, что о возрождении мареноводства
и речи быть не может; но это, однако ж, не мешает сожалеть о разрушении промышленного
значения Дагестана. Если внимательнее осмотримся, то увидим, что та же участь
приближается и к нашим зерновым хлебам, по случаю появления на европейских
рынках из Австралии овса и пшеницы.
Приступая к
местному провалу в Соликамском
уезде, Пермской губернии, поразившему солеваренное производство совершенным
разрушением, нельзя умолчать о стародавности этого производства. Оно
образовалось при великом князе Иване Даниловиче Калите
более пятисот лет тому назад. Разрушение этого промысла действует на меня с
особенною впечатлительностью. Читатели, вероятно, помнят, что изображенная в
первом провале губительная серебряная единица уничтожила солеварение в
Костромской губернии, в городе Солигаличе, и в числе
пострадавших был солеваренный завод, находившийся в моем владении совместно с
моими родственниками. Когда в 1883
г. подобное разрушение подуло из Петербурга на Пермские
солеваренные заводы, я был арендатором казенного Дедюхинского
завода. Завод этот пришел в такое изнеможение, что вместо
прежней выгодности стал приносить убытка около 100 тыс. рублей в год, и я, едва
дотянув контракт, оканчивавшийся в 1885 г., отказался от дальнейшей аренды этого
завода, за который платилось правительству более 30 тыс. рублей в год, а
существование завода кормило 400 человек заводских рабочих с их семействами и
доставляло заработки нескольким тысячам крестьян Соликамского
и Чердынского уездов по заготовлению дров и постройке
судов для сплава соли на Волгу, выварка которой в Дедюхине
простиралась до 3 млн пудов.
Подобно тому, как в 1840 г.
Солигаличские рабочие пошли питаться подаянием, так и
в 1885 г.
Дедюхинские рабочие, за прекращением солеварения,
подверглись той же бедственной участи. Пермский губернатор представил подробную
картину этих бедствий, и картина эта передана, как слышно, на рассмотрение
какой-то особо составленной комиссии; но как между тем рабочие изнемогали от
голода, то, конечно, известие, последовавшее на все их просьбы о назначении
комиссии, не могло их накормить. Все, что я мог сделать со своей стороны,
заключалось в обеспечении рабочих хлебным продовольствием на шесть месяцев
после закрытия завода.